Наставник: Черных Татьяна Игоревна
«Мы ведь дети войны…»
Мы ведь дети войны,
Счастья детства не знали,
Нам его не дано,
Счастье наше украли.
Нас не надо жалеть,
Мы из камня и стали,
Наша гордость жива,
И душа не устала.
Люди, дайте вздохнуть,
Не губите нам старость,
Нам от детства беды,
На две жизни досталось.
Роберт Рождественский
Детство… Чудесная, беззаботная пора! Хочешь, спи до обеда, а потом играй до изнеможения в компьютерные «танки». Хочешь, встань рано утром и по мокрой от росы траве беги с удочкой наперевес к речке, а потом часами сиди тихо-тихо, наблюдая за колыханием поплавка на глади воды. А хочешь, иди с друзьями в «поход» в ближайший лесок, а вечером, весь перемазанный золой после поедания необыкновенно вкусной картошки из костра, рассказывай заговорщицким шёпотом «страшилки». Ты ребёнок. У тебя есть право на счастливое детство. Поэтому с негодованием всегда думаю о тех, кто посмел лишить детей их спокойствия и беззаботности. О фашистах…
В годы Великой Отечественной войны было совершено ужасающее по своим масштабам преступление. Искалеченные судьбы миллионов – вот цена, которую пришлось заплатить нашему народу. Самое малое, что можем мы сделать для них, измученных, но непокорённых, - это помнить об ужасах той войны. Помнить, чтобы такое никогда не могло повториться.
В тот далекий летний день 22 июня 1941 года все люди занимались обычными для себя делами. Девочки и мальчики строили шалаши, играли в «дочки-матери», скакали на деревянных лошадях, представляя себя солдатами. Никто даже предположить не мог, что все перечеркнет одно короткое слово – война.
Детство прервалось, не суждено было всем планам осуществиться. Разрушенные дома, германское рабство, голодное существование на оккупированных территориях. «Сыны полка» - вот что стало уделом сотен тысяч детей. Война не знает возраста. Все равны! Война отобрала у девчонок и мальчишек детство!
И какие разные, страшные судьбы ждали детей. Я знаю, что среди наших знакомых есть целая многодетная семья Бильдиной Евдокии Максимовны, ныне покойной, уроженки села Солдатское Фатежского района Курской области. До войны она работала в колхозе, была передовиком, муж - председатель, пять детей. Про таких говорят: «Семья – полная чаша». Всю информацию о семье я узнал от своего дедушки, Озерова Александра Ивановича, и из дневниковых записей старшей дочери Мясищевой Веры Васильевны, которые бережно хранятся в нашем семейном архиве.
Со слов моего дедушки, Вера Васильевна не часто вспоминала те годы, но все понимали, что она пережила страшное, ужасное время. И вот однажды ее попросили, чтобы она все воспоминания записала в тетрадь. Дедушка говорил, что целую неделю бабушка Вера ходила сама не своя, было ощущение, что она заново переживает все случившееся. Она принималась за записи, уходила, снова возвращалась. Когда писала, то горькие слезы текли по ее морщинистым щекам, слезы по потерянному детству, по загубленной юности.
Я иногда смотрю на снимки Веры Васильевны… Веселая и жизнерадостная бабушка смотрит на меня с них. И я не понимаю, как она смогла сохранить столько любви и добра в своем сердце.
…И вот тетрадь с воспоминаниями передо мной. Обычная, ничем не примечательная ученическая тетрадь в линейку. А открываешь ее - и целая жизнь маленького человека обрушивается на меня.
Когда началась война, Вере было 14 лет, а брату Михаилу всего 9:
«В моей семье было 5 детей, папа умер рано, и одной маме было очень тяжело с малолетними детьми, прокормить всю эту ораву. Меня, как старшую, забрала к себе тетя Анна в Запорожскую область, г.Орехов. А Мишу отдали в семью дяди. У него все складывалась плохо. Тетка не любила его, била, не давала есть вволю. И вот, когда уже началась война, но никто не думал, что она будет такой долгой, в селе, где жил Миша, остановился отряд наших солдат. Миша прибегал к ним каждый день, носил им воду, еду, а когда солдатам пора было уходить, то Миша убежал с ними. Ему сшили форму, и он стал сыном полка.
Моя жизнь была совсем другой. Тетушка меня любила, баловала. Со школьниками я собирала клубнику, малину. Таких вкусных ягод я не ела больше никогда…»
Но вот пришло сообщение: «Началась война!» В город Орехов вошли немецко-фашистские захватчики. Тетя Анна всеми силами прятала свою племянницу: мазала лицо золой, одевала в лохмотья, но ничего не помогло.
«Когда мне сказали, что меня отправляют в Германию, то я ничего не понимала, земля уходила из-под ног, хотелось кричать. Я не знала, что будет со мной. Перед моими глазами стоял образ мамы. В голове стучало: «Я больше не увижу ее, не обниму, не буду дома, а может, и дома не будет». Моя тетя всю ночь не спала, тихо плакала. И вот день отправки. Мы шли на вокзал, вокруг были немцы. Перрон был заполнен людьми. Нас стали называть по списку, когда назвали мою фамилию, тетя закричала в голос и обхватила меня за плечи. Рослый немец оттолкнул ее и ударил прикладом. Перрон заполнился плачем, который перешел в вой… Плакали все, плакала и я. Раздался приказ: «По вагонам!» Ноги не слушались, хотелось кричать, но ком застрял в горле. Вот так, в обморочном состоянии, нас загрузили в грязные, душные вагоны, предназначенные для перевозки лошадей. Первый пункт назначения – Польша. Здесь для нас устроили «дезинфекцию». Первым делом отправили в баню, а затем всех согнали в барак, где стояли кровати с голыми сетками, на полу была налита ледяная вода, все окна и двери открыты. Дезинфекция – это сквозняк. В таких адских условиях пришлось ночевать. Тех, у кого утром поднялась температура, увозили в неизвестном направлении, и мы их больше не видели».
В таких же грязных вагонах военнопленных везли из Польши в Германию, в город Лейпциг. Здесь подростков определили на работу на швейную фабрику. Хозяйкой оказалась Фрау Марта, очень грубая, жестокая женщина. Она била девушек за любую провинность всем, что попадало под руки: металлическими прутьями, кирзовыми сапогами. Кормили очень плохо. Вера Васильевна вспоминала хлеб, который имел зеленый оттенок. От него были жуткие боли в животе. Есть хотелось всегда, и, если кому-то из девушек удавалось найти хоть маленький кусочек обычного хлеба, его делили по крошке на всех.
Вера Васильевна всегда говорила, что мир не без добрых людей. На ее пути тоже встретился такой человек – пожилой француз, который работал на кухне поваром, имени его она не помнила, но говорила, что к ней он отнесся как к дочери. Он передавал русской военнопленной остатки с хозяйского стола, часть посылки от его родных, а девушка делилась с подругами. С улыбкой Вера Васильевна вспоминала, как девушки попробовали консервы из лягушачьих лапок. Не все оценили деликатес! Наверное, именно это помогло выжить, держаться до последнего: вера в добрых людей, вера в победу. Но Фрау Марта решила, что столько рабочих рук ей держать накладно, и часть рабочих были отправлены в другой лагерь.
Новый «дом» представлял собой одинокий барак, стоящий рядом с вокзалом. Барак был разделен на две части: в первой находились двухэтажные нары, на которых лежали подушки, набитые соломой, и подобие одеял, а во второй части располагалась кухня и кладовая. Новый хозяин был добрее, не бил. Кормили девушек один раз, вечером. Есть девушкам хотелось всегда, даже во сне виделась еда.
Работали ежедневно по 12 часов – с 6 утра и до 6 вечера, кроме воскресенья. Вечерами падали на свои нары, хотелось плакать, но не было сил для этого. Не было сил говорить. Хотелось есть и спать. Работали каторжно, работали до смерти. Бывало, что утром не просыпались некоторые девушки, молодые, полные сил. Их жизнь останавливалась в далекой, чужой Германии навсегда, вдалеке от Родины, от близких.
А потом до пленных стали доходить слухи о том, что победа близка. Совсем близка! В это время немцы стали ожесточенными, жестоко избивали девушек, кормили совсем редко, работали теперь больше. Но наши девушки не сдавались, они затаились и ждали, верили, молились. Самый радостный и в то же время самый жуткий день Вера Васильевна вспоминала с содроганием, со слезами.
«Когда раздался оглушительный рев, сердце каждого билось с такой силой, что, казалось, этот неистовый стук перекроет гул моторов. Прозвучал приказ: «В укрытие!» Гул, рев, взрывы… Страх и ужас овладел людьми. Все рыдали, кричали, махали руками нашим летчикам. Мы решили: «Встретить смерть с открытыми глазами!» Покинув укрытие, поднялись на крыши домов. Вот так, стоя наверху, подняв головы, широко открыв глаза, под градом пуль, под взрывы мы получили свободу! Небо было темное, кругом дым, не видно ничего. Кто-то тихо плакал, кто-то молился, кто-то молчал, некоторые пели… Но все мысленно прощались друг с другом.
…Когда все затихло, все посмотрели в то место, где было бомбоубежище, точнее то, что от него осталось. Там была воронка…»
Вера Васильевна в мирное время работала в колхозе. Детей у нее не было, поэтому семья моего дедушки стала для нее родной, а моя мама была для нее внучкой. Умерла и похоронена Вера Васильевна Мясищева в 2002 году в своем родном селе Солдатское. Ее могила всегда убрана, стоят цветы. Ведь пока жива память, живы герои, те, кого не сломили тяготы и лишения. А мы, потомки победителей, должны чтить, бережно хранить в сердцах и передавать своим детям истории о героях.
Грамота Перькова Александра
